А с понедельника начались полноценные ежедневные репетиции. Мне хотелось, чтобы всё было идеально. Я прекрасно понимал, что идеально не бывает, особенно на первом выступлении, но как известно, во время выступления уровень подготовки падает до минимального. Вот его и надо было повышать. За четыре репетиции.

В принципе, для свежесобранной группы звучало уже неплохо. Делаем скидку на возраст, откровенно херовый аппарат и отсутствие баса, но звучание всё равно было на уровне крепко сбитого ансамбля. Успели сыграться за эти дни, подстроиться друг под дружку.

Катя теперь не просто отстукивала ритм, но и подчёркивала мелодию сбивками, не всегда одними и теми же, но это частая проблема начинающих барабанщиков. Мало кто может взять и сыграть песню нота в ноту, большинство просто полагается на чувство ритма и импровизацию.

Света выучила все аккорды, теперь даже не подглядывая на клавиши, Варя вообще не парилась, после классики и концертов для фортепиано одна песенка для неё была на раз плюнуть.

Я определился наконец с гитарным соло, разве что пришлось его немного продлить. Наше исполнение кардинально отличалось от того, как исполняли «Земляне», но народу должно понравиться. Во всяком случае, нам нравилось, да и Любочка, нагрянувшая на генеральную репетицию, в четверг, оценила наши старания.

— Молодцы, ребята! Молодцы! — захлопала она в ладоши, когда мы с Катей доиграли концовку, а Варя наконец отпустила зажатый аккорд.

— Спасибо, Любовь Георгиевна, — заулыбалась Света.

— Завтра надо так же хорошо сыграть, — сказала Любочка. — Вы выступаете в середине, после Вовы Комарова.

— Петь будет опять? — спросила Катя.

Любочка пожала плечами, мол, наверное.

— А кто в зале будет, все классы? — спросила Света, заливаясь румянцем.

— Да. Может, из родителей кто-то придёт, — сказала Любочка. — Хотя это вряд ли, на работе же все. Пятница, день.

— У меня бабушка придёт, — сказала Варя.

Своей я даже говорить ничего не стал, прекрасно представляя её реакцию. Поджатые губы, фырканье, мол, ерунда какая, лучше бы чем полезным занялись. Таня и Лиза, кажется, тоже выступали на этом концерте школьной самодеятельности, то ли в составе хора, то ли с какими-то народными танцами.

— Мои не придут, — сказала Катя.

Света промолчала, нервно покусывая губы.

— А кто концерт вести будет? — спросил я.

Не то, чтоб это было для меня важно, но лучше бы знать ведущих. Мало ли что.

— Кристина Полянская будет, — сообщила Любочка.

— Это которая на актрису поступать собирается? — спросила Катя.

— Ага, — фыркнула Варя.

Как по мне, для актрисы Полянская чересчур смазливая и гордая. В своём времени я бы скорее увидел такую на чёрном диване, а не на большом экране.

— А по времени регламент есть? — спросил я.

Хотелось уточнить вообще все моменты, хоть я и понимал, что Любочка осведомлена ненамного лучше меня.

— Да ну просто выйдете, подключитесь, сыграете, — пожала плечами она. — Капитолина Григорьевна знает, что вы будете «Траву у дома» играть, Кристина так и объявит.

— Хорошо, — кивнул я. — Давайте ещё порепетируем.

Катя дала счёт, привычно и спокойно начали, музыка полилась из колонок, как по маслу, играли слаженно и чётко. Даже запел я проникновенно и чувственно, выкладываясь на девяносто девять процентов, как никогда раньше. На сто процентов выкладываться буду завтра на сцене.

Играть и петь одновременно не составляло для меня труда, в конце концов, это четыре четверти с простейшим ритмом, а не ломаные атональные риффы в причудливых размерах.

Отыграли всю песню. Так, что хоть бери и записывай на альбом, лучше уже не будет, и я, довольный результатом, сам захлопал в ладоши вместе с Любочкой, которая, широко улыбаясь, сидела на парте, вновь дразня меня открывающимися видами.

— Девочки! Вы все молодцы! — объявил я. — Отличная работа!

Девчата заулыбались. И я поспешил спустить их с небес на землю.

— Завтра нам надо сыграть хотя бы в половину от этого! — добавил я. — И, самое главное! Если что-то вдруг пошло не так, не останавливаемся! Ни в коем случае!

А пойти не так может абсолютно всё. Кто-нибудь запнётся о лежащий кабель. Порвётся струна. Вылетит из руки барабанная палочка. Микрофон вдруг перестанет работать, или наоборот, наведётся на колонку, приветствуя зрителей неприятным оглушительным свистом. Возбуждённый фанат выбежит вдруг на сцену. Хотя последнее нам пока не грозит, тем более, в школьном актовом зале.

— Да ладно тебе, Саш, отлично же всё! Сам сказал! — воскликнула Катя.

— Да, и от своих слов не отказываюсь, вы все — умнички и красотки! — сказал я. — Но на концерте… Всё не так, как на репетиции.

— Ты так говоришь, будто уже миллион раз выступал, — сказала Света.

— Просто… Я так чувствую, — соврал я.

— Правда-правда, на сцене иначе всё будет, — сказала Варя. — Там… Там даже воздух другой.

— Прорвёмся, — заявил я с полной уверенностью в своих словах. — Нет таких крепостей, которые не смогли бы взять большевики!

— Ну, большевики… Закругляемся на сегодня, — сказала Любочка. — Сразу всё к завтрашнему дню подготовьте.

Дельный совет. Тем более, что большую часть аппаратуры надо было ещё и вынести на сцену, как и барабанную установку. Это тебе не гитару с процессором в багажник закинуть, и не в ближайший алкомаркет заскочить за допингом. Тут ещё и в группе-то одни девчонки, с которыми тяжести особо не потаскаешь. Рыцарская честь не позволяет.

Поэтому всё самое тяжёлое я таскал сам. Разве что барабанную установку, вернее, бочку с томом пришлось тащить вместе с Катей, потому что одному к ней не подступиться. И то ли мои ежедневные занятия физкультурой на турнике дали свои плоды, то ли из-за того, что это подготовка к нашему первому концерту, но всё казалось практически невесомым и лёгким.

Предвкушение будущего выступления захватило меня целиком, с головой. И девчонок тоже. Совсем скоро мы выйдем на сцену. Уже завтра. И я почему-то нервничал так, как не нервничал ни перед одним фестивалем до этого. Хоть и старался этого не показывать. Пожалуй, перед концертом стоит взять чего-нибудь для успокоения нервов.

Глава 16

— Меня сейчас вырвет, — пробормотала Света, дрожа всем телом.

Мы стояли за кулисами, готовясь к выходу. И хоть до нашего выступления времени было ещё изрядно, мы всё равно дико нервничали. И больше всех — Света.

Катя обняла её за плечи, а я потрепал по рыжим волосам.

— Да ладно, тут все свои, — сказал я, хотя сам не был уверен в своих словах.

Какие они мне тут свои. Свои все дома сидят. В двадцать четвёртом году. Ну и девчонок из группы я мог назвать «своими», но никак не одноклассников, скучающих в актовом зале на очередной принудиловке.

На сцене юные пионерки-четвероклашки выплясывали какой-то незамысловатый народный танец под аккомпанемент баяна, на котором учитель пения наигрывал задорную плясовую мелодию. Я поглядывал на своих сестёр краем глаза, девочки топтались в задних рядах с платочками в руках. Иногда лидер их коллектива по-разбойничьи свистела или выдавала заливистое «й-у-у-ух!», как будто пела матерные частушки. Скука смертная.

Я развлекался тем, что поигрывал скоростные этюды на неподключенной гитаре. Так хотя бы время проходило быстрее, ну и разминка, само собой, не помешает. Катя барабанила пальцами по своему бедру, Варя флегматично и спокойно сидела на стуле с книжкой, Света сжимала в руках гитару, каждые несколько секунд вытирая обильно потеющие ладошки о юбку и думая, будто мы не замечаем.

Тут же тусовались и другие выступающие, поглядывая на нас весьма равнодушно. Школьный ансамбль редко когда может выдать что-то стоящее, и отношение к нам было довольно предвзятым.

Музыка стихла, из зала послышались жиденькие аплодисменты. Публика откровенно скучала, но хотя бы разойтись не могла, и я подумал, что раскачать эту толпу будет непросто. В любом случае, даже скучающий зритель лучше, чем его отсутствие.